Сердце ворона  - Анастасия Логинова

– Не спится, Дмитрий Михайлович? – Голос ее оказался хриплым, грубоватым. Совсем не похожим на голос Лары и, в то же время, необычайно знакомым. – Не стойте столбом, сядьте, в ногах правды нет. Чаю со мной попейте.

Рахманов спорить не стал, сел за маленький круглый столик напротив хозяйки. Пригубил чай под ее тяжелым взглядом. И уж потом, чувствуя, как мутнеет сознание, понял, что чай в чашке был непростым. Лицо хозяйки пансионата начало расплываться, все чувства как будто притупились, а дар… Рахманов смотрел в ее льдисто-голубые колючие глаза и совсем ничего не видел. Пытался, было проморгаться, чтобы согнать наваждение, но она его остановила:

– Ну-ну, будет. Скоро пройдет все, не пужайтесь, Дмитрий Михайлович. Это чтоб вы лишним себе голову не забивали, а выслушали меня со спокойствием да сделали, что требуется.

Какое уж тут спокойствие: Рахманов все пытался очнуться от дурмана – безуспешно. Он чаю сделал-то всего глоток. Очевидно, не напиток навел сей морок, а душистый аромат травы. Рахманов, не вполне отдавая себе отчет, смахнул чашку со стола. Пользы это не принесло – тем более что в руках Юлия Николаевна держала вторую такую же.

– Да выслушайте же! – теперь прикрикнула она. – Ларка сбежала!

Для Рахманов это не было новостью, однако то, что взволнована хозяйка именно сим фактом, он отметил.

– Куда сбежала?

– А то вы не знаете! В усадьбу. К Ордынцевым, – она поставила чашку на край и через стол подалась к Рахманову. – Верните ее, Дмитрий Михайлович! Немедля пойдите туда и верните паршивку домой! Удумала тоже… совсем страх потеряла…

Ладони ее бестолково метались по столешнице и подрагивали. А потом все-таки ухватились за руку Рахманова.

– Скажите ей, как увидите, что я ругать не стану! Пусть только вернется – я ее мигом прощу!

Столь горячо звучали ее слова, что Рахманов почти поверил. Да только глаза Юлии Николаевны, лихорадочно горящие, колкие, как две иглы, подсказывали, что Лару в лучшем случае запрут в комнате, ежели она вернется.

Впрочем, в сложившихся обстоятельствах для нее это скорее обернется благом… и все же Рахманов не собирался вступать в сговор с этой женщиной.

– Отчего же вы сами не пойдете? – Он вытянул руку, еще пытаясь вернуть ясность рассудка.

– Я не могу… – выдавила она через силу и поджала губы, не желая давать пояснений. – Не могу пойти туда. Ежели вы мне откажете, Дмитрий Михайлович, то мне некого более просить. Только вас она и послушает.

Да, его Лара послушает. Особенно, если он велит ей вернуться домой – велит так, как умеет. Да только хозяйке «Ласточки» откуда о его даре знать? Сознание путалось, но в одном Рахманов был уверен: эта женщина не проста, совсем не проста.

Сон, что нынче привиделся ему – ведь это вовсе не сон.

Рахманов не всегда был таким, как нынче. Когда-то он представлял собою самого заурядного паренька, и звали его не иначе как Митькой. Ларе бы тот Митька не понравился. Но много лет назад некто свершил над ним тот трижды клятый ритуал, разделивший жизнь на «до» и «после».

Он не помнил лица женщины, шептавшей над ним слова заклятия, но помнил белокурые косы. И помнил голос. Ей-богу, тот голос принадлежал Юлии Николаевне!

Осознав, Рахманов непроизвольно отшатнулся. Опрокинул стул, на котором сидел, и едва не свалился сам. Лишь отступив от круглого столика шага на три смог унять животный страх, что поднялся в нем при одном лишь воспоминании о той ночи.

Хозяйка пансионата глядела на него спокойно и холодно. Только пальцы, судорожно вцепившиеся в край столешницы, выдавали ее беспокойство. Она и сама боялась его.

– Юлия… – вслух подумал он совершенно некстати. – Какое диковинное имя для бывшей горничной. Откуда вы родом, Юлия Николаевна?

Даже сквозь туман в сознании Рахманов отметил, как ей не понравился сей вопрос. Глаза ее стали похожи на две щелки, недобро суженные.

– Приведите сюда мою дочь! – сказала она так, будто отдавала приказ. – А после поговорим.

Она ждала его согласия. Даже с места вскочила в бессильной злобе, когда Рахманов, так согласия и не дав, вышел прочь. Его мутило, мысли путались… Вернувшись в номер он первым делом распахнул окно, заполнил легкие южным ночным воздухом – и только тогда почувствовал, что сознание начинает проясняться.

Нет, Ларе нельзя возвращаться сюда – под крыло к этой женщине, владеющей черной магией и черт знает с какими мыслями на уме. Быть может, она верно сделала, что сбежала. Успокоиться мешало одно – сбежала она не с кем-то, а с Харди.

Ордынцевская усадьба нынче была не той, что прошлой ночью. Окна горели желтым светом, и Рахманов даже мог разобрать нечеткие тени за ними. Одной из этих теней наверняка была Лара…

Рахманов плотно закрыл глаза и попытался представить, как она стоит нынче у окна, как ветер легко касается рукавов ее пестрого платья и играет со светлыми завитками у висков. До того ясно он ее представил, что как будто удалось и расслышать Ларин голос:

– Приходи за мной.

И тотчас, не спросив позволения, сознание швырнуло его в новое видение. В ночь, такую же темную и беззвездную как теперь. Лишь половина луны слабо освещало тело, распростертое на острых камнях у самого морского побережья.

Над ним – смотровая площадка, огороженная решеткой каслинского литья. На самом ее краю стоит девушка в легком платье и долго смотрит вниз. На мертвое тело. А когда поворачивает голову, лунный свет серебрит нежный профиль Лариного лица.

– Приходи за мной… – шепчут Ларины губы так, что слышит лишь Рахманов.

А после она поднимает глаза в черное небо, где Ворон кружит в долгом и беззвучном полете.

* * *

Вблизи Ордынцевский замок казался куда внушительнее, чем из окон «Ласточки». Воистину замок – вовсе не похожий на обычную господскую усадьбу.

Главный дом, выстроенный из серого камня, был прямоугольным, в три этажа высотой – а над ними еще и настройка в виде аркады. Сами стены венчались зубцами, что тотчас напомнило Ларе увиденный на картинках «Русалочки» старинный европейский замок. По углам, на уровне аркады, пристроились маленькие полукруглые башенки с острыми ярко-алыми крышами и узкими окнами-бойницами.

Крыша самого замка была не купольной, как принято в господских домах, а почти плоской, четырехскатной. Тоже ярко-алой с восседавшим в центре нее черным каменным Вороном.

– Von den Rabenstein, – услышала Лара над ухом.

Она не заметила, как подошел Александр Наумович, папенька Даны. А он, проследив за ее взглядом, тоже, оказывается, рассматривал Ворона.

– На немецком это означает «из местечка Вороний камень», – пояснил он. – По семейной легенде фамилию фон ден Рабенштайн носили наши предки до того, как при государе Петре Великом приехали в Россию. А столетие спустя эта земля была пожалована моему прадеду за участие в военных походах вместе с фельдмаршалом Потёмкиным. Видите те цифры над главным входом?